Цинев георгий карпович. Цинев Георгий Карпович: биография и семья. «Надо помочь Юрию»

ГЕОРГИЙ ЦИНЁВ
Легенда Лубянки
Решение о смещении с должности Председателя КГБ СССР В.Е. Семичастного и назначении вместо него Ю.В. Андропова было принято по предложению Л.И. Брежнева единогласно на заседании Политбюро ЦК КПСС 19 мая 1967 года, – вспоминает генерал-майор КГБ СССР Николай Владимирович Губернаторов. – Ю.В. Андропов стал четвёртым по счёту руководителем Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР после И.А. Серова, А.Н. Шелепина и В.Е. Семичастного.
В то время я работал старшим следователем следственного отдела 6-го (транспортного) управления КГБ и имел негативное мнение об этих трёх бывших Председателях, явно случайно оказавшихся не на своём месте – по протекции Н.С. Хрущёва. Так, И.А. Серова я наблюдал в работе в Центральной государственной комиссии по проверке, пересмотру и реабилитации лиц, репрессированных в 1937-1938 годах. Примерно в 99% случаев комиссия принимала решение о реабилитации. И только И.А. Серов почти по каждому заключению голословно возражал. Что касается А.Н. Шелепина, бывшего до назначения в руководство КГБ в декабре 1958 года первым секретарем ЦК ВЛКСМ, то меня поразило более всего его непрофессиональное, верхоглядское решение о слиянии следственных отделов 3-го и 6-го управлений. Как-то в начале 1959 года по вызову Шелепина я пришел в его кабинет, он даже не встал и не поздоровался.
– Я намерен ваш следственный отдел и такой же отдел военной контрразведки объединить и передать в следственное управление. Каково Ваше мнение на этот счёт?
Я задумался и спросил:
– С какой целью Вы хотите это сделать?
– С целью централизации руководства следствием, - ответил он.
– Здесь есть плюсы и минусы. Причем минусов гораздо больше. Если Вы передадите наш отдел в следственное управление, то Вы лишите нас, следователей, специализации.
К концу года наш следственный отдел передали в следственное управление. А Шелепин, видимо, вскоре понял, что в КГБ он лавров не заработает, тем более, что со стороны большинства чекистов он не ощущал ни симпатии, ни поддержки. Поэтому, обуреваемый корыстными амбициями, он в 1960 году при содействии своего благодетеля Н.С. Хрущева вернулся в ЦК КПСС, а вскоре был назначен заместителем Председателя Совета Министров СССР.
При этом он добился назначения вместо себя Председателем КГБ своего друга, тридцатисемилетнего комсомольца В.Е. Семичастного. Тот же, в свою очередь, привел в КГБ целую когорту своих приятелей комсомольцев. С лихой удалью и молодым задором он взялся за наведение порядка в инакомыслии. Объектом его особого внимания стало диссидентское движение. По личному указу нового Председателя КГБ начали готовиться материалы для пресечения активной деятельности советских «идейных отщепенцев». В работу разведки и контрразведки Семичастный не вникал, подготовкой и обновлением кадров не занимался. Многочисленные заседания, на которых Семичастный выступал с пустыми и трескучими речами, только раздражали опытных чекистов. Начались громкие провалы в разведке. А когда Светлана Аллилуева бежала в США и объявила там о публикации написанных ею мемуаров, в ЦК КПСС решили Семичастного снять с должности Председателя КГБ и отправить на Украину заместителем главы правительства.
Чекисты восприняли это решение с воодушевлением, а назначение Ю.В. Андропова Председателем КГБ при СМ СССР с нескрываемым удовлетворением и надеждой, так как знали о его участии в партизанском движении и мужественном поведении в Венгерских событиях 1956 года.
Нужно сказать, Юрий Владимирович сполна оправдал наши надежды. Будучи его помощником с начала 1976 по 1982 год, я мог воочию видеть те положительные сдвиги и преобразования, которые он проводил в Комитете государственной безопасности».
С 1954 года образованный на основе МВД и МГБ Комитет государственной безопасности неоднократно подвергался чисткам, бездумным переформированиям… Была разрушена система обучения и подготовки чекистских профессий. Чистка кадров проходила компанейски, нередко с явными перегибами, в необъективной обстановке глумления над личным составом, не причастным к злоупотреблениям и нарушениям законности… Вместо того, чтобы учиться у опытных чекистов, новички игнорировали их, оскорбляли, незаслуженно называли «липочами». В результате порой вспыхивали конфликты и даже потасовки, от чего страдала работа и здоровый «микроклимат».
Например, из-за зависти И.А. Серова к успешной карьере соперников и с благословения Н.С. Хрущёва и А.Н. Шелепина было сфабриковано дело на легендарного и популярного ныне начальника разведки, генерала Павла Анатольевича Судоплатова, которого осудили на 15 лет тюрьмы. Этот случай породил негативную реакцию среди сотрудников КГБ как образчик возрождения старых методов незаконного ведения следствия.
За истекший послевоенный период не было построено ни одного здания для КГБ. Например, разведка, располагаясь на 7-ом этаже основного здания, просто задыхалась от скученности. В небольших кабинетах ютилось по 15-20 сотрудников. Второй Главк (контрразведка) был несколько рассредоточен за счет «передислокации» Следственного управления в Лефортовскую тюрьму. А внутреннюю тюрьму (на Лубянке - А.В.) заняли оперативные подразделения. Высшая Школа КГБ размещалась в неприспособленном старом здании (на Ленинградском проспекте у Белорусского вокзала – А.В.). А Высшая Краснознаменная разведывательная школа ПГУ сиротливо ютилась в ветхих деревянных бараках за городом в лесу. <…> Медицинское обслуживание сотрудников… и здесь хвалиться нечем. В структуре ХОЗУ имелся медотдел. При нем – одна поликлиника для взрослых и одна для детей сотрудников. Был еще старый довоенный госпиталь на Волоколамском шоссе. Он был всегда перегружен…
Чтобы исправить это положение, Андропов обратился к Ардалиону Николаевичу Малыгину с предложением возглавитьХозяйственное управление (ХОЗУ):
– Я прошу Вас не отказываться. Если Вы согласитесь, то я сразу же позвоню Леониду Ильичу и попрошу отпустить Вас из ЦК ко мне в качестве заместителя.
Тут же снял трубку «кремлевки» и позвонил Брежневу, а, минуту другую спустя, передал трубку А.Н. Малыгину, заметив, что Леонид Ильич хочет с ним поговорить. Как позже, когда я перешел к нему работать помощником, рассказывал мне А.Н. Малыгин, Брежнев поздоровался с ним и потом сказал:
– Надо помогать Юре, а Вы как раз способны помочь, вытащить КГБ из застоя. Кроме Вас ЦК рекомендует еще двух замов в помощь Юрию.
Вскоре – через несколько дней заместителями Ю.В. Андропова были назначены С.К. Цвигун, Г.К. Цинёв и А.Н. Малыгин. Они заняли смежные кабинеты на 4-ом этаже в здании на Лубянке.
Георгий Карпович Цинёв приходился родственником Л.И. Брежневу и имел неофициальный статус его доверенного человека в органах, лично докладывая ему обо всём происходящем в КГБ. «Цинёв имел независимые прямые выходы на Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева, что заметно осложняло работу КГБ, особенно по кадровой линии», - отмечал генерал-лейтенант КГБ И.Л. Устинов. Контролируя 9-е управление, Георгий Карпович ведал прослушиванием высших государственных чиновников. Когда в 1982 году, после смерти Суслова, Ю.В. Андропов перейдет в ЦК, он будет пребывать в уверенности, что и его подслушивают.
Юрий Михайлович Чурбанов, зять Брежнева, вспоминает, что Цвигун и Цинев часто бывали на даче у Брежнева: «Они пользовались особым расположением Леонида Ильича».
«Цвигун – рослый, несколько полноватый, с приятными чертами лица, – пишет генерал-майор КГБ Борис Васильевич Гераскин. – В действиях медлительный, сдержанный, говорил с заметным украинским акцентом... В отношениях с подчиненными нередко лукавил: в глаза говорил одно, а делал другое. Цинев, в противоположность Цвигуну, невысокого роста, обыденной внешности, всегда с наголо бритой головой. Человек живого ума, не лишенный проницательности, весьма энергичный и подвижный. В нем уживались простота, доступность и обманчивая открытость с капризностью, непредсказуемостью, восприимчивостью к сплетням, властолюбием и болезненным стремлением постоянно быть на виду... Цинев никогда ничего не забывал, глубоко таил в себе недоброжелательство и всегда находил возможность свести личные счеты».
Родился Георгий Карпович 5 мая 1907 года в городе Екатеринослав, ныне Днепропетровск, по национальности украинец. Трудовую деятельность начинал рабочим, член ВКП(б) с 1932 года.
В 1934 году окончил Днепропетровский металлургический институт, работал инженером на заводе им. Карла Либкнехта. В 1939 году становится заведующим металлургическим отделом Днепропетровского обкома КП(б) Украины, а в 1940 году - вторым секретарем Днепропетровского горкома КП(б) Украины. Именно тогда Георгий Карпович близко познакомился с первым секретарем Днепропетровского обкома партии Л.И.Брежневым.
С началом Великой Отечественной войны с июля 1941 года Г.К. Цинёв в Красной Армии на политической работе: комиссар артиллерийского полка, с февраля 1942 года - заместитель начальника политуправления Калининского фронта, с июля 1942 года - начальник политотдела 4-й ударной армии Калининского фронта, с мая 1943 года - начальник политотдела 57-й армии на 2-м Украинском и 3-м Украинском фронтах, а с июня 1945 года - в Южной группе войск. Участвовал в оборонительных боях на Украине в 1941 году, в битве под Москвой, в боях за Харьков, в битве за Днепр, в освобождении Правобережной Украины, Молдавии, Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии и Австрии. 19 апреля 1945 года Г.К. Цинёву присвоено воинское звание генерал-майора.
После войны Георгий Карпович остался на военной службе. С октября 1945 года он начальник экономического отдела, с апреля 1946 по август 1950 года - помощник Верховного комиссара Советской части Союзнической комиссии в Австрии. С 28 августа 1950 по 28 июля 1951 года - заместитель Верховного комиссара в Австрии от СССР.
В 1953 году Г.К. Цинёв окончил Высшую военную академию им. Ворошилова (Военная академия Генерального штаба). С 21 сентября 1953 по 24 июня 1958 года - начальник Управления особых отделов МВД - КГБ Группы советских войск в Германии (ГСВГ); с 24 июня 1958 по 24 октября 1960 года - начальник Военного института КГБ при Совете Министров СССР им. Ф.Э.Дзержинского, генерал-лейтенант КГБ. С 24 октября 1960 по март 1961 года - начальник Спецуправления (особых отделов ракетных войск стратегического назначения) в 3-м управлении (военная контрразведка) КГБ при СМ СССР; с марта 1961 года - заместитель начальника, с 23 февраля 1966 года - начальник 3-го управления (военная контрразведка) КГБ при СМ СССР. Член коллегии КГБ при СМ СССР с 24 мая 1967 года.
С 24 июля 1967 по 28 июля 1970 года - начальник 2-го Главного управления (контрразведка) КГБ при СМ СССР, генерал-полковник КГБ. В 1968 году находился в составе оперативной группы КГБ СССР в Чехословакии, принимал участие в подготовке вопроса о вводе войск стран Варшавского Договора в эту страну.
С 28 июля 1970 по 25 января 1982 года - заместитель Председателя КГБ СССР, курировал военную контрразведку и Следственный отдел. В 1970-1974 годах курировал также 15-е управление (обслуживание атомных убежищ высшего руководства).
4 мая 1977 года генерал-полковнику Цинёву Георгию Карповичу присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».
13 декабря 1978 года Цинёву Георгию Карповичу присвоено воинское звание «генерал армии» с вручением соответствующей Грамоты Президиума Верховного Совета СССР и знака отличия «Маршальская звезда».
После смерти генерала армии С.К. Цвигуна, с 25 января 1982 года Г.К. Цинёв являлся первым заместителем Председателя КГБ СССР. С января 1992 года – в отставке.
Генерал-лейтенант КГБ Вадим Алексеевич Кирпиченко, в 1979-1991 гг. первый заместитель начальника ПГУ КГБ СССР, пишет, что присутствие Цвигуна и Цинёва ставило Андропова в сложное положение. Он должен был на них оглядываться, искать к ним особые подходы, заниматься дипломатией, вместо того чтобы требовать результатов в работе. Они оба что-то постоянно докладывали лично Брежневу. Иногда Андропов жаловался на условия, в которых ему приходится работать... Но он не позволил себе поссориться со своими опасными заместителями.
С другой стороны, «Андропов, – считает академик Е.И. Чазов, директор 4-го Главного управления при Минздраве СССР, – избрал самый верный путь – он сделал и Цвигуна, и Цинёва своими самыми близкими помощниками, постоянно подчеркивая свое уважение к ним и дружеское расположение. Уверен в том, что Брежнев высоко ценил и по-своему любил Андропова, определенное значение имело и мнение двух его доверенных людей».
Такой же точки зрения в целом придерживается и мой отец. Вот как он описывает своё знакомство с Георгием Карповичем Цинёвым в 1969 году: «Алексей Михайлович Горбатенко обеспечил мне небывалый до этого доступ к архивным и текущим материалам. Мне разрешалось просматривать практически все архивные дела на агентов и разведчиков английской разведки, разоблаченных за все годы Советской власти <…> Вскоре произошло знаменательное для меня событие. Алексей Михайлович попросил подготовить меня доклад по основным результатам и выводам моего диссертационного исследования «Моделирование агентурной деятельности противника (по материалам деятельности английской разведки на территории СССР)». Это было в 1969 году. Как мне стало известно позднее от самого Алексея Михайловича, он кратко доложил об исследовании на встрече с Ю.В Андроповым, который, полистав его, сказал: “Думаю, это нужно передать во Второй Главк товарищу Г.К. Цинёву для ознакомления и возможного использования”.
Примерно через месяц М.А. Козичев, который тесно взаимодействовал с Г.К. Цинёвым, сказал, что просили зайти в приемную начальника Второго Главка КГБ СССР Г.К. Цинёва. В назначенное время я прибыл. Помощник доложил Г.К. Цинёву о моем приходе, и через пять минут я вошел в его кабинет.
Георгий Карпович был в военной форме. Встретил меня с улыбкой, жестко пожал руку, пригласил сесть и без лишних слов сказал: “Я ознакомился с вашим докладом. Интересно. Хочу, чтобы вы провели по содержанию своего доклада чекистскую учебу часа на полтора – два с генералами Второго Главка в моем кабинете”. Взял календарь и наметил дату.
Это была моя первая встреча с Г.К. Цинёвым. Предложение было неожиданным не только для меня, но и для руководства ВКШ КГБ СССР (ныне Академия ФСБ – А.В.). Такого характера предложения в ВКШ никто не только из аспирантов, но и преподавателей до этого не получал. Дело в том, что в это время в контрразведке и разведке чувствовался дефицит фактической информации о деятельности английской разведки на территории СССР, и мое сообщение о прогностической информации должно было представлять определенный интерес.
В назначенное время я прибыл в кабинет Г.К. Цинёва. За длинным столом уже сидело восемь генералов, в том числе Евдокушин, Титов и Бояров. Из всех только один был в штатской одежде. Руководил беседой генерал-полковник Г.К Цинёв. Он представил меня, сказав, что все присутствующие готовы внимательно выслушать и постараются использовать всё полезное в своей работе. Он подчеркнул, что вопрос для них, несомненно, актуален.
Перед беседой подали кофе. Георгий Карпович сказал, обращаясь ко мне: “Чувствуйте себя среди нас свободно, так как в данном вопросе вы разбираетесь больше, чем мы. Пейте кофе и говорите”.
Такое доброжелательное, демократическое отношение ко мне способствовало тому, что я спокойно доложил всё, что хотел. Только два раза Георгий Карпович останавливал меня для уточнения сказанного. По его указанию по ходу моего доклада присутствующие делали записи в своих тетрадях. Беседа продолжалась более двух часов. После того, как я закончил, Георгий Карпович попросил генералов, чтобы они не считали для себя неудобным задавать вопросы старшему лейтенанту. Вопросов было много, задавал вопросы и Г.К. Цинёв.
Эта ответственнейшая в моей жизни встреча завершилась для меня благополучно. По завершении беседы Г.К. Цинёв от имени всех присутствующих поблагодарил меня и сказал, что все сидящие здесь окажут мне любую помощь в организации дальнейшего исследования. После этой встречи мне был открыт еще более широкий доступ к необходимым материалам. Вскоре был решен весьма непростой вопрос моей московской прописки и с получением квартиры. В 1970 году я и моя семья стали жителями Москвы <…>
В 1960-х годах в Высшей школе работали многие легендарные личности, отважные разведчики, действовавшие во время войны в тылу врага, прославленные контрразведчики. Например, полковник Ю.В. Узлов, личность историческая. Когда-то он был в охране И.В. Сталина. От него я узнал, что Сталин мог разговаривать на английском языке, но делал это только на “перекурах”. Ю.В. Узлов подарил мне книгу “Янтарное море” с автографом: “Юрию Андреевичу от участника чекистской операции “Янтарное море” и одного из авторов этой книги – Ю. Стуритис (Узлов), 12 октября 1971 г.”.
Хочу с большим уважением назвать имя Коноплёва Степана Фёдоровича, человека редкой смелости и контрразведывательного таланта. Он работал с легендарным разведчиком Николаем Ивановичем Кузнецовым, готовил его к деятельности в тылу у немцев.
В августе 1945 года Степан Фёдорович организовал и провел фантастическую по смелости и изобретательности акцию, в результате которой фактически ему одному сдался целый мукденский гарнизон японцев в Манчжурии. Человеком большой души был Степан Фёдорович. В 1978 году он подарил мне книгу “След кометы” с автографом: “Уважаемому Юрию Андреевичу Ведяеву на память о совместной работе в ВШ КГБ. От одного из авторов книги “След кометы”, 08.06.1978”.
К сожалению, об Ю.В. Узлове и С.Ф. Коноплёве в Академии ФСБ уже мало кто помнит. Очень жаль. Это наша история <…>
Георгий Карпович Цинёв был личностью широкого масштаба вопреки тому, что бы и как бы ни говорили о нём его недоброжелатели. Не таким уж простым человеком был Георгий Карпович, как иногда о нём пишут и говорят.
Георгий Карпович Цинёв очень любил дисциплину, порядок, был справедлив и честен перед людьми. Он был человеком весьма осведомлённым и хорошо понимал контрразведку, хотя, по мнению ряда признанных контрразведчиков, отнести его к числу выдающихся деятелей контрразведки было бы не совсем правильно. Он был твёрд в своих решениях. Был строг. Доверял молодым работникам, делал на них ставку. Был предан службе».

Других государств :

В отставке

Гео́ргий Ка́рпович Цинёв (5 мая (по ст. стилю 22 апреля) , Екатеринослав - 31 мая ) - деятель органов государственной безопасности СССР , Герой Социалистического Труда (4.5.1977), генерал армии (13.12.1978) . Первый заместитель Председателя КГБ СССР (январь 1982 - ноябрь 1985). Член ЦК КПСС (1981 - 1986 гг.). Депутат Верховного Совета СССР

Биография

После Победы остался на службе в армии. С июня 1946 года служил помощником Верховного комиссара в исполнительном комитете советской части Союзнической комиссии по Австрии . В мае 1948 года отправлен на учёбу, в 1950 году окончил Высшую военную академию имени К. Е. Ворошилова . В -1951 годах - заместитель Верховного комиссара в Австрии от СССР .

Фактически имел статус доверенного человека Брежнева в КГБ , лично и неофициально докладывал ему о всём происходящем в КГБ, в первую очередь о действиях его Председателя Ю. В. Андропова . Имел репутацию склонного к интригам и самодурству человека . «Цинёв имел независимые прямые выходы на Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева, что заметно осложняло работу КГБ, особенно по кадровой линии», - отмечал генерал И. Л. Устинов . В январе - ноябре 1985 годов - первый заместитель Председателя КГБ СССР . С ноября 1985 года - в Группе генеральных инспекторов Министерства обороны СССР . С 1992 года - в отставке.

Звания

Награды

• Государственная премия РСФСР имени братьев Васильевых (1983) - за участие в создании (в качестве главного консультанта) фильма «Синдикат-2 »

Напишите отзыв о статье "Цинёв, Георгий Карпович"

Литература

• / под ред. М. М. Козлова . - М .: Советская энциклопедия , 1985. - 832 с. - 500 000 экз.
• Дегтярев К. СМЕРШ. - М .: Яуза Эксмо, 2009. - С. 640-641. - 736 с. - (Энциклопедия спецслужб). - 4000 экз. - ISBN 978-5-699-36775-7 .

Примечания

Ссылки

Сайт «Герои Страны ».

• .
• .

Отрывок, характеризующий Цинёв, Георгий Карпович

На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre!
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l"Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.

После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.

Член ВКП(б) с 1932 года.

Биография

Окончил Днепропетровский металлургический институт (1934). В 1934-1939 годах работал на Нижнеднепровском трубопрокатном заводе имени К. Либкнехта. С 1939 года - на партийной работе в Днепропетровске , секретарь Ленинского райкома партии, с 1940 года - второй секретарь Днепропетровского городского комитета партии.

Призван в Красную Армию в ноябре 1941 года, участник Великой Отечественной войны. Находился на фронте в должностях политического состава: с ноября 1941 года - комиссар штаба оперативной группы войск 21-й армии, с февраля 1942 года - заместитель начальника политуправления Калининского фронта, в июле - декабре 1942 года - начальник политотдела 4-й ударной армии на Калининском фронте, с мая 1943 года до конца войны - начальник политотдела 57-й армии. Участвовал в оборонительных боях на Украине , в битве за Москву, в зимне-весенних боях 1943 года в районе Харькова , в битве за Днепр, в битве за Правобережную Украину, в освобождении Молдавской ССР , Румынии , Болгарии, Югославии, Венгрии , Австрии .

После Победы остался на службе в армии. С июня 1946 года служил помощником Верховного комиссара в исполнительном комитете советской части Союзнической комиссии по Австрии . В мае 1948 года отправлен на учёбу, в 1950 году окончил Высшую военную академию имени К. Е. Ворошилова. В 1950-1951 годах - заместитель Верховного комиссара в Австрии от СССР.

С 1953 года - на руководящей работе в органах государственной безопасности (сначала в Главном управлении государственной безопасности Министерства внутренних дел СССР, с 1954 года - в КГБ СССР. С сентября 1953 года - начальник Управления особых отделов по Группе советских войск в Германии. С июня 1958 года - начальник Военного института КГБ СССР имени Ф. Э. Дзержинского. С сентября 1960 года - начальник Спецуправления в 3-м Управлении КГБ СССР, а с мая 1961 года - начальник Спецуправления - заместитель начальника 3-го Управления КГБ СССР. Сделал стремительную карьеру после прихода к власти Л. И. Брежнева , которому приходился родственником. В феврале 1966 года сменил И. А. Фадейкина на должности начальника 3-го Управления КГБ (военная контрразведка). Член коллегии КГБ с 24 мая 1967 года, с 24 июля того же года сменил С. Г. Банникова на должности начальника 2-го Главного (контрразведывательного) управления КГБ. С августа 1970 года - заместитель Председателя КГБ при Совете Министров СССР.

Фактически имел статус доверенного человека Брежнева в КГБ, лично и неофициально докладывал ему о всём происходящем в КГБ, в первую очередь о действиях его Председателя Ю. В. Андропова . Имел репутацию склонного к интригам и самодурству человека. В январе 1982- ноябре 1985 годов - первый заместитель Председателя КГБ СССР. С ноября 1985 года - в Группе генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. С 1992 года - в отставке.

Член Центральной ревизионной комиссии КПСС в 1971-1976 годах. Кандидат в члены ЦК КПСС в 1976-1981 годах, член ЦК КПСС в 1981-1986 годах. Депутат Верховного Совета СССР 8-11 созывов.

Жил в городе Москве. Скончался 31 мая 1996 года. Похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

Звания

• Генерал-майор (19.04.1945)
• Генерал-лейтенант (9.01.1957)
• Генерал-полковник (27.10.1967).
• генерал армии (13.12.1978)

Награды

• Герой Социалистического Труда (4.05.1977).
• 3 ордена Ленина
• орден Октябрьской Революции
• 3 ордена Красного Знамени
• орден Богдана Хмельницкого II степени
• орден Отечественной войны I и II степени
• орден Трудового Красного Знамени
• различные медали СССР
• иностранные ордена и медали

• Государственная премия РСФСР имени братьев Васильевых (1983) - за участие в создании (в качестве главного консультанта) фильма «Синдикат-2»

Звание Часть Командовал

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Должность

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Сражения/войны Награды и премии

Орден Ленина	Орден Ленина	Орден Ленина	Орден Октябрьской Революции
Орден Красного Знамени	Орден Красного Знамени	Орден Красного Знамени	Орден Богдана Хмельницкого II степени
	Орден Отечественной войны I степени	Орден Отечественной войны II степени	Орден Трудового Красного Знамени
Медаль «За боевые заслуги»	Юбилейная медаль «За доблестный труд (За воинскую доблесть). В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»	40px	Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
40px	40px	40px	40px
40px	40px	40px	40px
40px	40px	40px	40px
40px	40px	40px	Медаль «За безупречную службу» I степени
Медаль «За безупречную службу» II степени

Других государств :

Связи

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

В отставке Автограф

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Гео́ргий Ка́рпович Цинёв (5 мая (по ст. стилю 22 апреля) , Екатеринослав - 31 мая ) - деятель органов государственной безопасности СССР , Герой Социалистического Труда (4.5.1977), генерал армии (13.12.1978) . Первый заместитель Председателя КГБ СССР (январь 1982 - ноябрь 1985). Член ЦК КПСС (1981 - 1986 гг.). Депутат Верховного Совета СССР

Биография

После Победы остался на службе в армии. С июня 1946 года служил помощником Верховного комиссара в исполнительном комитете советской части Союзнической комиссии по Австрии . В мае 1948 года отправлен на учёбу, в 1950 году окончил Высшую военную академию имени К. Е. Ворошилова . В -1951 годах - заместитель Верховного комиссара в Австрии от СССР .

Фактически имел статус доверенного человека Брежнева в КГБ , лично и неофициально докладывал ему о всём происходящем в КГБ, в первую очередь о действиях его Председателя Ю. В. Андропова . Имел репутацию склонного к интригам и самодурству человека . «Цинёв имел независимые прямые выходы на Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева, что заметно осложняло работу КГБ, особенно по кадровой линии», - отмечал генерал И. Л. Устинов . В январе - ноябре 1985 годов - первый заместитель Председателя КГБ СССР . С ноября 1985 года - в Группе генеральных инспекторов Министерства обороны СССР . С 1992 года - в отставке.

Звания

Награды

• Государственная премия РСФСР имени братьев Васильевых (1983) - за участие в создании (в качестве главного консультанта) фильма «Синдикат-2 »

Напишите отзыв о статье "Цинёв, Георгий Карпович"

Литература

• / под ред. М. М. Козлова . - М .: Советская энциклопедия , 1985. - 832 с. - 500 000 экз.
• Дегтярев К. СМЕРШ. - М .: Яуза Эксмо, 2009. - С. 640-641. - 736 с. - (Энциклопедия спецслужб). - 4000 экз. - ISBN 978-5-699-36775-7.

Примечания

Ссылки

• .
• .

Отрывок, характеризующий Цинёв, Георгий Карпович

Караффа начал играть открыто. И мне не оставалось ничего, как только встречать опасность лицом к лицу...
– Что вы от меня хотите, Ваше преосвященство? Не проще ли было бы сказать это прямо, избавив нас обоих от этой ненужной, дешёвой игры? Мы достаточно умные люди, чтобы, даже при разности взглядов, могли уважать друг друга.
У меня от ужаса подкашивались ноги, но Караффа этого почему-то не замечал. Он впился в моё лицо пылающим взглядом, не отвечая и не замечая ничего вокруг. Я не могла понять, что происходит, и вся эта опасная комедия всё больше и больше меня пугала... Но тут произошло кое-что совершенно непредвиденное, что-то полностью выходящее за привычные рамки... Караффа подошёл ко мне очень близко, всё так же, не сводя горящих глаз, и почти не дыша, прошептал:
– Ты не можешь быть от Бога... Ты слишком красива! Ты колдунья!!! Женщина не имеет права быть столь прекрасной! Ты от Дьявола!..
И повернувшись, бросился без оглядки из дома, как будто за ним гнался сам Сатана... Я стояла в совершенном шоке, всё ещё ожидая услышать его шаги, но ничего не происходило. Понемногу приходя в себя, и наконец-то сумев расслабить своё одеревеневшее тело, я глубоко вздохнула и... потеряла сознание. Очнулась я на кровати, поимая горячим вином из рук моей милой служанки Кеи. Но тут же, вспомнив о случившемся, вскочила на ноги и начала метаться по комнате, никак не соображая, что же такое предпринять... Время шло, и надо было что-то делать, что-то придумать, чтобы как-то защитить себя и свою семью от этого двуногого чудища. Я точно знала, что теперь всякая игра была кончена, что началась война. Но наши силы, к моему великому сожалению, были очень и очень не равны... Естественно, я могла победить бы его по-своему... могла даже просто остановить его кровожадное сердце. И все эти ужасы сразу бы закончились. Но дело в том, что, даже в свои тридцать шесть лет, я всё ещё оставалась слишком чистой и доброй для убийства... Я никогда не отнимала жизнь, наоборот – очень часто возвращала её. И даже такого страшного человека, каким был Караффа, пока ещё не могла казнить...
На следующее утро раздался сильнейший стук в дверь. Моё сердце остановилось. Я знала – это была инквизиция... Они забрали меня, обвиняя в «словоблудии и чернокнижии, одурманивании честных граждан ложными предсказаниями и ереси»... Это был конец.
Комната, в которую меня поселили, была очень сырой и тёмной, но мне почему-то казалось, что долго я в ней не задержусь. В полдень пришёл Караффа...
– О, прошу прощения, мадонна Изидора, Вам предоставили чужую комнату. Это не для Вас, конечно же.
– К чему вся эта игра, монсеньор? – гордо (как мне казалось) вскинув голову, спросила я. – Я предпочитала бы просто правду, и желала бы знать, в чём по-настоящему меня обвиняют. Моя семья, как вы знаете, очень уважаема и любима в Венеции, и было бы лучше для Вас, если бы обвинения имели под собой истинную почву.
Караффа никогда не узнал, сколько сил мне стоило тогда выглядеть гордой!.. Я прекрасно понимала, что вряд ли кто-нибудь или что-нибудь может мне помочь. Но я не могла допустить, чтобы он увидел мой страх. И поэтому продолжала, пытаясь вывести его из того спокойно-ироничного со-стояния, которое видимо было его своеобразной защитой. И которого совершенно не выносила я.
– Вы соблаговолите мне сообщить, в чём моя вина, или оставите это удовольствие своим верным «вассалам»?!.
– Я не советую Вам кипятиться, мадонна Изидора, – спокойно произнёс Караффа. – Насколько мне известно, вся ваша любимая Венеция знает, что вы – Ведьма. И к тому же, самая сильная, которая когда-то жила. Да Вы ведь этого и не скрывали, не правда ли?
Вдруг я совершенно успокоилась. Да, это было правдой – я никогда не скрывала своих способностей... Я ими гордилась, как и моя мать. Так неужели же теперь, перед этим сумасшедшим фанатиком я предам свою душу и от-кажусь от того, кто я есть?!.
– Вы правы, ваше преосвященство, я Ведьма. Но я не от Дьявола, ни от Бога. Я свободна в своей душе, я – ВЕДАЮ... И Вы никогда не сможете этого у меня отнять. Вы можете только убить меня. Но даже тогда я останусь тем, кем я есть... Только, в том случае, Вы уже никогда меня не увидите...
Я вслепую нанесла слабенький удар... Не было никакой уверенности, что он сработает. Но Караффа вдруг побледнел, и я поняла, что была права. Как бы ни ненавидел женскую половину этот непредсказуемый человек, ко мне у него теплилось странное и опасное чувство, которого я пока ещё не могла точно определить. Но главное – оно было! И только это пока что являлось важным. А разобраться в нём можно было и позже, если сейчас удастся Караффу «поймать» на эту простую женскую приманку... Но я не знала тогда, насколько сильна была воля этого необычного человека... Замешательство исчезло также быстро, как и пришло. Передо мной опять стоял холодный и спокойный кардинал.
– Это было бы огромной потерей для всех, кто ценит красоту, мадонна. Но слишком большая красота бывает опасной, так как она губит чистые души. А уж Ваша-то – точно не оставит никого равнодушным, поэтому будет лучше, если она просто перестанет существовать...
Караффа ушёл. А у меня встали дыбом волосы – настолько сильный он вселял ужас в мою уставшую одинокую душу... Я была одна. Все мои любимые и родные находились где-то по ту сторону этих каменных стен, и я отнюдь не была уверена, что увижу их когда-либо ещё... Моя горячо любимая малышка Анна ютилась во Флоренции у Медичи, и я очень надеялась, что Караффа не знал, где и у кого она находится. Мой муж, который меня обожал, по моей просьбе был с ней и не знал о том, что меня схватили. У меня не было никакой надежды. Я была по-настоящему совсем одна.
С того злосчастного дня начались нескончаемые суды над знаменитой «Венецианской Ведьмой», то бишь – надо мной... Но Венеция была по-настоящему свободным городом и не давала так просто уничтожать своих детей. Инквизиция была ненавидимой всеми, и Караффе приходилось с этим считаться. Поэтому меня судил «верховный трибунал инквизиции», который обвинял меня во всех возможных пороках, о большинстве которых мне никогда не приходилось даже слышать. Единственно светлым, произошедшим за всё это кошмарное время, была неожиданная и очень сильная поддержка друзей, которая вынудила Караффу быть намного более осторожным в своих обвинениях, но это не помогло мне вырваться из его опасных когтей.
Время шло, и я знала, что приходит опасный момент, когда Караффа начнёт атаку. Пока что это был всего лишь «не очень красивый спектакль», который продолжался уже больше года почти что изо дня в день. И это по их понятиям видимо должно было меня как-то успокоить или даже дать какую-то ложную крохотную надежду, что всё это когда-нибудь кончится, и что я возможно даже «счастливо уйду домой»... Меня по какой-то причине «усыпляли», желая, видимо, ударить ещё сильней. Но Караффа ошибался. Я знала, что он всего лишь выжидает. Только пока ещё не знала – чего.
И такой день наконец-то настал... Утром мне объявили, что «так как моё “дело”» является особо-важным, и местная инквизиция не в состоянии его решить, то я посылаюсь в Рим, на светлую волю Папы, чтобы он наконец-то и вынес мне свой «справедливый приговор».
Это был конец... Никто на свете не мог мне помочь, если я попаду в руки Римской инквизиции. Караффа ликовал! Он праздновал победу. Я была почти что мертва.

Так, через неделю во всём своём тёмном «величии» передо мной предстал «святой» город Рим... Не считая красоты дворцов, соборов и церквей, город был очень хмурым и на удивление грязным. А для меня он ещё был и городом моей смерти, так как я знала, что от Караффы здесь не уйти.
Меня поселили в каком-то очень большом дворце, ничего не объясняя, не говоря ни слова. Обслуживала меня немая служанка, что, опять же, не предвещало ничего хорошего. Но одно обстоятельство всё же вселяло «призрачную» надежду – меня поселили в замке, а не прямо в камере для обвиняемых, что могло означать – мне оставят возможность защищаться.
Я ошибалась...
На следующее утро появился Караффа. Он был свежим и очень довольным, что, к сожалению, не предвещало для меня ничего хорошего.
Усевшись в кресло прямо передо мной, но не испросив на это разрешения, Караффа ясно дал этим понять, что хозяин здесь он, а я являюсь всего лишь подсудимой в красивой клетке...
– Надеюсь, Вы легко перенесли дорогу, мадонна Изидора? – нарочито-вежливым тоном произнёс он. – Как Ваши покои? Вам что-нибудь нужно?
– О, да! Я бы хотела вернуться домой! – подыгрывая его тону, шутливо ответила я.
Я знала, что терять мне было практически нечего, так как свою жизнь я уже почти что потеряла. Поэтому, решив не давать Караффе удовольствия меня сломать, я старалась изо всех сил не показывать ему, насколько мне было страшно...
Это не смерть, чего я больше всего боялась. Я боялась даже мысли о том, что я уже никогда не увижу тех, кого так сильно и беззаветно любила – мою семью. Что, вероятнее всего, уже никогда больше не обниму свою маленькую Анну... Не научу её тому, чему учила меня моя мать, и что умела я сама... Что оставляю её полностью беззащитной против зла и боли... И что уже не скажу ей ничего из того, что хотела и что должна была сказать.
Я жалела своего чудесного мужа, которому, я знала, будет очень тяжело перенести потерю меня. Как холодно и пусто будет в его душе!.. А я даже никогда не смогу сказать ему последнее «прощай»...
И больше всего я жалела своего отца, для которого я была смыслом его жизни, его путеводной «звездой», освещавшей его нелёгкий тернистый путь... После «ухода» мамы, я стала для него всем, что ещё оставалось, чтобы учить и надеяться, что в один прекрасный день я стану тем, что он так упорно пытался из меня «слепить»...

Деятель органов государственной безопасности СССР, генерал армии. Свояк Л. И. Брежнева.

Член ВКП(б) с 1932 года. В 1934 году окончил Днепропетровский металлургический институт. Работал на металлургическом заводе имени К.Либкнехта в Нижнеднепровске (ныне в черте города Днепропетровска), был мастером, инженером, исполняющим обязанности начальника цеха. С 1939 года - на партийной работе в г. Днепропетровске, секретарь Ленинского райкома партии, городского комитета партии.

С началом Великой Отечественной войны призван в Красную Армию. Находился на фронте в должностях политического состава: комиссар артиллерийского полка, комиссар штаба оперативной группы войск, с февраля 1942 года - заместитель начальника политуправления Калининского фронта, в июле - декабре 1942 года - начальник политотдела 4-й ударной армии, с мая 1943 года до конца войны - начальник политотдела 57-й армии. Участвовал в оборонительных боях на Украине, в битве за Москву, в зимне-весенних боях 1943 года в районе Харькова, в битве за Днепр, в битве за Правобережную Украину, в освобождении Молдавской ССР, Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии, Австрии. Генерал-майор (1945).

После Победы остался на службе в армии. Служил в штабе советской военной администрации в Австрии, в 1950-1951 годах - заместитель Верховного комиссара в Австрии от СССР.

С 1953 года - на руководящей работе в органах государственной безопасности (сначала в Главном управлении государственной безопасности Министерства внутренних дел СССР, с 1954 года - в КГБ СССР. Сделал стремительную карьеру после прихода к власти Л. И. Брежнева, которому приходился родственником. В 1966 году сменил И. А. Фадейкина на должности начальника 3-го Управления КГБ (военная контрразведка). Член коллегии КГБ с 24 мая 1967 года, с 24 июля того же года сменил С. Г. Банникова на должности начальника 2-го Главного (разведывательного) управления КГБ. Генерал-полковник (октябрь 1967 г.). С 1970 года - заместитель Председателя КГБ при Совете Министров СССР.

Фактически имел статус доверенного человека Брежнева в КГБ, лично и неофициально докладывал ему о всём происходящем в КГБ, в первую очередь о действиях его Председателя Ю. В. Андропова. Имел репутацию склонного к интригам и самодурству человека. Герой Социалистического Труда (4.05.1977). Генерал армии (13 декабря 1978 г.; самый пожилой в таком звании на момент присвоения - 71 год). В 1982-1986 годах - первый заместитель Председателя КГБ СССР. С 1986 года - в Группе генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. С 1992 года - в отставке.

Член Центральной ревизионной комиссии КПСС в 1971-1976 годах. Кандидат в члены ЦК КПСС в 1976-1981 годах, член ЦК КПСС в 1981-1986 годах. Депутат Верховного Совета СССР 8-11 созывов.